К оглавлению | На главную страницу

 

 

 

 

 

Очи чёрные

 

 

- Практикуешься? – уже с самого порога тира отметил Лукавый. – Похвально!

 

Увидев шефа, Аграил тут же снял наушники и поднял на лоб защитные баллистические очки.

 

- Да нет, ты продолжай, - одобряюще кивнул Лукавый. – Это дело никогда не помешает. Что за ствол, кстати?

 

- Да вот – решил опробовать крупнокалиберное, - ответил Аграил, протягивая пушку. 

 

- Хм… “Цербер-666”? – сходу определил модель Лукавый. –  Да у тебя хороший вкус, как я погляжу!

 

- Рекомендовали… - честно признался Аграил.

 

- Всё равно похвально, - сказал Лукавый. – Многие из наших молодых сотрудников не слушают и берут “Антихриста”. Нет, “Антихрист”, конечно, тоже неплохой ствол, но отдача слишком сильная и скорострельность меньше. Доспех архангелу прошибает насквозь. Херувима вообще на фарш разрывает. Но при большом количестве противников, когда каждый миг на счету, может подвести. В таких ситуациях играет роль скорость… и меткость…

 

- Всегда ли совместимо? – полюбопытствовал Аграил.

 

- Скорость с меткостью? – уточнил Лукавый. – А вот погляди… - он передёрнул затвор “Цербера”, затем подошёл к управляющему пульту и нажал кнопку.

 

На огневой рубеж тут же выехало несколько манекенов в серебристых кирасах и с белоснежными крыльями.

 

- Движение хаотичное, дистанция максимальная, – сказал Аграилу Лукавый, уступив ему место за пультом и повернувшись спиной к мишеням.

 

Аграил тут же задал на пульте управления указанные шефом опции. Муляжи архангелов с пронзительным гулом унеслись в даль огневого рубежа, сперва превратившись в малюсенькие точки, а затем и вовсе исчезнув из виду. Наблюдать за ними Аграил теперь мог лишь на экране управляющего пульта и видел, как они молниеносно дёргаются из стороны в сторону, усложняя стрелку задачу. 

 

- Скорость троекратная, атака по звуковому сигналу. Подать его можешь в любой момент, - не поворачиваясь, сказал Лукавый.

 

Аграил утроил скорость движения манекенов. Теперь они задёргались так, что на экране и не различить было вовсе.

 

- Готовы? – спросил у шефа Аграил.

 

- Я же сказал – сигналь в любой момент! – ответил Лукавый.

 

Решив не затягивать, Аграил нажал кнопку звукового сигнала. Из динамика донёсся пронзительный звук, Лукавый тут же развернулся, и тир сотрясли громовые звуки “Цербера”. Аграил весь напрягся, даже прищурился, пытаясь разглядеть происходящее на экране. Когда стрельба стихла, он остановил манекенов.

 

- Двигай их сюда – лучше разглядишь, - сказал Лукавый.

 

Аграил нажал кнопку и манекены ринулись к огневой линии.

 

- Ну как? – самодовольно усмехнулся Лукавый, когда куклы, наконец, приехали.

 

- НИ ФИГА СЕБЕ!!! – вырвалось у Аграила.

 

Он с изумлением глядел на проделанные в головах манекенов дырки, и на те уродливые ошмётки, что некогда были белоснежными крыльями. Серебристые же кирасы остались нетронутыми.

 

- Вот так-то! - сказал Лукавый. - А ты говоришь “всегда ли совместимо”… 

 

- А если шлемы напялят? – поинтересовался Аграил.

 

- Крылья всё равно незащищённые, - сказал Лукавый. – Целься в них, и твои противники будут выведены из строя. Сдохнут, правда, не сразу, как если бы стрелял в голову, но сражаться всё равно не смогут! Бери, пользуйся! – он протянул Аграилу пушку. – А “Антихрист” только в самых редких случаях – когда за “Демиургическими Щитами” прячутся или в “Златых Ковчегах” на тебя прут.

 

Дверь тира вдруг резко распахнулась и группа рогатых качков острыми трезубцами загнала в помещение толпу закованных в кандалы галдящих и рыдающих грешников.

 

- Вот как раз и "мишени", - подмигнул Аграилу Лукавый. – Будет на чём практиковаться. Удачи!

 

Аграил благодарно отсалютовал и с удовольствием оглядел свежеприбывший "расходный материал", который рогатые качки сейчас приладят на огневой рубеж вместо дорогостоящих казённых манекенов. Лукавый же тем временем направился к выходу. В этот же миг от скованных цепью смуглолицых грешников быстро отделилась совершенно свободная от кандалов женская фигура и быстро ринулась наутёк.

 

- СТОЯТЬ!!! – гаркнул один из рогатых качков, преградив беглянке путь и ударив её в живот трезубцем. Та шатнулась, однако упала не сразу, а попыталась ринуться в другую сторону, и врезалась прямо в Лукавого.

 

- Эй!! – недовольно окликнул Лукавый, но беглянка с раной в животе уже сползла вниз, вцепившись Лукавому в ноги.

 

- Отлипни! – пренебрежительно пнул её Лукавый.

 

В ответ грешница лишь зашлась хрипом и рыданиями, ещё сильнее прижавшись к ногам Лукавого и не позволяя ему сделать шаг. Пыталась хрипеть мольбы о пощаде и другой прилагающийся к ним бред.

 

- Бля… – ругнулся Лукавый и методичным хлёстким ударом обрушил свой хвост на хребет нахального создания.

 

Грешница крякнула, и расслабилась – тело начало сползать на пол.

 

- Эй, парни! – раздражённо окликнул рогатых качков  Лукавый. – Это у кого тут глаза на жопе?

 

- Сейчас уберём, шеф! – сразу отрапортовал один, собираясь оттащить тяжело дышащую на полу грешницу.

 

- Куда смотрели, я спрашиваю? – настоял Лукавый на своём вопросе. – Где ваши глаза были? Почему она не была прикована к остальным?

 

- Шеф, она не совсем такая… - оправдывающимся тоном заговорил один из качков. – Её оформили отдельно, вот мы и вынесли в отдельную категорию… Хотели потом к вам доставить...

 

- Это ещё почему? – удивился Лукавый. - На вид ведь такое же отребье, как и эти, - он указал на остальной закованный в цепи сброд.

 

- Никак нет, - отрицательно качнул головой рогатый страж. – На неё составлена ведомость.

 

- Что, правда, чтоли? – ещё больше удивился Лукавый. – А с какой такой стати? Мы же с недавних пор не проводим собеседования со стандартным мусором.

 

- Она не совсем стандартная, - пояснил конвоир. – Тут такая ситуация, что… - он протянул распечатку ведомости.

 

- Так… - бегло взглянул Лукавый. – Ух ты, так ведь она у нас… - он с любопытством перевёл взгляд на валяющуюся в ногах грешницу, затем, нагнувшись, ухватил за волосы и взопрокинул ей голову лицом вверх.

 

Девушка слабо застонала, по лицу текли слёзы, изо рта шла кровь. Но Лукавого сейчас интересовало другое – кожа грешницы была светлой.

 

- Да уж… - сказал он. – Что, спрашивается, она делает среди этих? - он указал на смуглую толпу.

 

- Там всё поясняют... - качок кивнул на ведомость.

 

- Что ж, будем разбираться, - вздохнул Лукавый, раскрыл было ведомость, но тут же ругнулся: – Тьфу ты, не могу работать при таком гаме! - он снова с неприязнью поглядел на галдящую толпу, затем обратился к рогатым конвоирам: – Как начнёте обрабатывать - уберёте им голосовые связки – пускай молча мишенями служат.

 

Рогатые качки кивнули.

 

- А эту, - он указал на светлокожую девушку, - ко мне в кабинет. Почему, кстати, сразу в комнату ожидания не отправили, а в тир поволокли?

 

- Сперва от этих хотели избавиться, - пояснил рогач-конвоир, указав на толпу. – А её передать было некому, вот и таскали с собой.

 

- Бардак сплошной на предприятии… - раздражённо пробормотал Лукавый. – Пора всех вас встряхнуть, как следует… - и громко добавил: - Жду её в кабинете, не забыли?!!

 

- Так точно!! – кивнули конвоиры.

 

 

Спустя какое-то время грешница сидела в кабинете.

 

- Как живот? – поинтересовался Лукавый. - Легче? А спина?

 

- Пожалей, милый, не мучай, не губи, не надо… - нехарактерной для большинства грешников манерой разговора вдруг произнесла женщина.

 

- Тихо-тихо! – предостерёг Лукавый. – Сразу условимся без твоих штучек! Ато разделишь судьбу своих дружков…

 

- Не губи, милый, пожалей, - снова начала грешница. – Матерью, отцом клянусь - не со зла я! Дети малые, голодные, муж на порог не пустит, если…

 

- Погоди-погоди! – снова присёк Лукавый. - Какой муж, какой порог?! Уже забыла, где находишься?

 

- Пощади, сердечный, Христом Богом молю, я ведь…

 

- Цыц!!! – Лукавый сверкнул глазами. – Про Изеньку мне не парь – не поможет. Начнёшь словоблудить – пойдёшь в расход без собеседования!! Так и напишу – ничем от классических отбросов не отличаешься!

 

- Прости, милый, прости… Привычка дурная, неразумная… - извиняясь, заговорила женщина.

 

Но Лукавый всё равно недовольно фыркнул и застрочил в ведомости паркером.

 

- Стало быть, тяжёлое детство, скользкий подоконник? - без ехидства, но чисто на автомате отколол он шуточку.

 

- Милый, я за жизнь свою зла никому не пожелала, слова не сказала бранного, глаза дурного не положила... - вновь начала оправдываться грешница.

 

- Заткнись... - устало оборвал её Лукавый, упреждающе помахав пред собой хлёстким хвостом. - Отвечать будешь коротко, и когда я разрешу. Ясно?

 

- Прости, сердечный... Слова не скажу, коль не дозволишь... Обещаю... - закивала грешница.

 

- И ещё, - сказал Лукавый. - Рекомендую воздержаться от словечек "милый" и "сердечный" в мой адрес. Поняла?

 

- Поняла, брилиантовый, - кивнула грешница.

 

- Не притворяйся дурой, - сказал Лукавый предостерегающим тоном. - Ты всё прекрасно понимаешь, по глазам вижу. А будешь пасяничать - устрою свидание с живым цербером. Его и будешь "милым-брилиантовым" называть - он тебя за это горячо и страстно "приголубит".

 

- Не губи, сердеч... Прости-прости... Не губи, Христом Бо... Прости... Просто не губи... Не надо... - сбиваясь, заговорила грешница.

 

- Как же тебе эти морды мозг загадили... - со вздохом сказал Лукавый. - А ведь могла бы быть... - он задумался. - Ну-у, я даже и не знаю кем... Как вариант - ещё одной суицидницей, "куклой" или "магдаленой". Тогда, в принципе, один хрен - точно также тебя в расход оформлял бы. Но с другой стороны - не исключено, что в чём-то могла бы стать похожа на нашего Аграила или этого... как же его? А - Николаева-Прогрессора, хрен бы его побрал... - Лукавый с неудовольствием вспомнил про учёного глупца, что добровольно отказался от хорошей и уважаемой должности.

 

Грешница смотрела непонимающе - явно не знала, о ком Лукавый говорит.

 

- Ладно, молчишь - и то хорошо, - кивнул Лукавый. - Ато когда начинаешь трепаться, то сразу ракетку-дартс запустить тебе в глаз хочеться...

 

Он покрутил в руке лежавшую на столе ракетку, затем машинально отправил её в висевшую на двери минешь, на которой теперь уже были лишь рваные куски Иисусовой фотограффии.

 

Грешница глядела с мольбой, но глаза временами начинали бегать по сторонам, словно искала возможность ускользнуть.

 

- Я вот что хочу спросить, - мимоходом произнёс Лукавый, продолжив одновременно оформлять ведомость. – Ты хоть сама довольна своей жизнью?

 

- Жизнью-то, милый? Ох, прости-прости…. – осеклась она, вспомнив, что "милым" называть нельзя. – С жизнью-то тяжко порой приходится… Дети голодные, а муж….

 

- Нет, ты мне зубы не заговаривай! – снова присёк Лукавый. – Это смертным дурачкам ты могла разгонять о том, как тебе тяжко кусок хлеба даётся… Да и детей у тебя нет – в ведомости написано, что не успела нарожать… Так что давай начистоту, иначе я уже говорил, что с тобой будет…

 

- Да я ведь за жизнь-то свою слова ласкового не услыхала... - всхлипнув, ответила грешница. - А чтобы хлеба кусок, и не впроголодь - только во снах сладких... А сладких-то да недолгих - сна ведь того, как слёз у кошки... А ещё....

 

- Всё, надоело! - оборвал Лукавый, и, взяв в руки паркер, вписал что-то важное в ведомость. - Из какого оружия предпочитаешь быть расстреляна?

 

- Что, милый? - испуганно спросила грешница, и тут же снова вспомнила: - Ох, прости! Не милый ты, не милый! Запамятовала, дура! Прости, сердеч.... то есть просто прости.... снова запамятовала.....

 

- Цыц! - снова заткнул рот ей Лукавый. - Повторяю вопрос - из какого оружия предпочитаешь быть расстреляна?

 

- За что, брилиан......прости дуру. За что?

 

- За ненужность, - пояснил Лукавый.

 

- Отчего же так, милый? - ещё более жалостливо всхлипнула грешница, даже не став от растерянности извиняться в этот раз за "милого".

 

- Что "отчего же"? - не понял Лукавый. - Отчего "за ненужность" расстреливают? Ну, так ведь ответ в самом вопросе - из-за ненужности.... Нет, ты, конечно, не подумай, что это мы со зла якобы. Если бы сидела ты, скажем, в "Царствии", к примеру, под хером у своего Изеньки, то плевать тогда мы на тебя хотели - никто не стал бы похищать дабы тут поизмываться... Но раз зашла на огонёк, то....

 

- Не заходила я!! - всхлипнула грешница. - Меня сюда вместе с остальными.... С моим Романом, с Кармелиной, с детками её.... Я ж не виноватая! Пошто караете?

 

- Да не караем, а применение находим, - сказал Лукавый. - Без дела у нас тут никто не сидит, а таких, как вы , приходится на сырьё определять.... Вот только топка в последние дни переполнена, так что придётя тебе мишенью в тире поработать... А как поизносишься и фаршиком станешь – к церберу на корм…

 

Он ещё кое-что дописал в ведомости, а грешница начала плакать.

 

- Ну, пощади, милый... - сквозь слёзы начала просить она. - Ну, пощади, прошу - всё, что хочешь сделаю...

 

- Это чего ж ты мне такого "сделать" можешь, чего я сам не сделаю? - со скукой произнёс Лукавый, не отрываясь от писанины.

 

- А всё, чего скажешь, то и сделаю!! - смело заявила грешница.

 

- Да? - мрачно спросил Лукавый. - Ну, хорошо - скажу тебе вместо меня поработать тут недельку с бумагами. Справишься?

 

Глаза женщины стали круглыми и непонимающими.

 

- Ну, вот - а говорила, что всё сделаешь... - разочарованно сказал Лукавый и с картинной укоризной добавил: - Лгунья, стало быть...

 

- Милый, да разве ж я то умею? Да кабы умела, то хоть неделю, хоть годы долгие!! Я ж ведь ВСЁ для тебя готова!! - она подалась вперёд, брякнувшись из кресла прямо на колени перед письменным столом. Лукавый уже было лениво потянулся к пульту управления "щупальцами", чтобы усадить грешницу на место, но потом передумал и решил досмотреть творящуюся клоунаду.

 

- Милый, да ты скажи - пожелай того, чего я умею, и я ВСЁ тогда сделаю!! - плача, продолжала старую песню грещница.

 

- Так "всё" или "то, чего умеешь"? - с ехидством потребовал уточнений Лукавый.

 

- Милый! Родимый!! Пощади!!! - пуще прежнего щапричитала грушница. - Всё сделаю!!! Всё чего умею, то и сделаю!!!

 

- Всё, отстань! - поняв, что ничего интересного больше не увидит, отмахнулся Лукавый, и нажал на пульте кнопку. Щупальца тут же выскочили из спинки кресла и, окрутив грешницу, быстро усадили её на место.

 

Та испуганно взвизгнула.

 

- Тише, не шуми, - устало сказал Лукавый, ослабив хватку щупальцев. - "Умеешь" ты ровно столько, что даже рвотный пакетик принести не сможешь - нету его у тебя...

 

- Пошто так гнушаешься, милый? - жалобно протянула грешница.

 

- Что ж мне тебе всё-таки за "милого" сделать? - проигнорировав вопрос, замучиво произнёс вслух Лукавый. - Может, ухо открутить? - он устремил свой острый взор на левое ухо грешницы.

 

Та заёрзала в кресле, пытаясь освободиться от щупальцев и, очевидно, прикрыть ухо ладонью:

 

- Прошу, не надо ми.... прости, не буду больше....

 

- Ладно, успеем мы тебя оприходовать, - махнул рукой Лукавый. - Веди только себя хорошо, тогда, может, и не откручу...

 

- Не буду! Клянусь, не буду "милым" называть, прости... - шмыгнула носом грешница. - Но скажи всё ж - отчего гнушаешься? Аль я такая страшная уродилась??

 

- Тьфу ты, мля!!! - не удержался от ругани Лукавый. - Вот скажи мне: вы там что - дерьма пообъедались в своём Мироздании? Почему у всех вас мозги только в одну сторону работают???

 

- Что? - растерянно обронила грещница, не сообразив, чем недоволен её собеседник.

 

- "Что"-"что", - раздражённо фыркнул Лукавый. - Хуёв сто... Чуть ли не каждая вторая тут свою "Точку Жо" предлагать мне пытается... Ух, так и хочется степлером запустить в рожу!

 

- А что ж дурного то в этом, сердеч... ох, прости... - быстро обуздала речь грешница.

 

- Противно, - коротко пояснил Лукавый.

 

Грешница смотрела с ещё большим непониманием.

 

- Отчего ж противно-то? - наконец, решилась спросить она.

 

- Говна не ем, - снова коротко ответил Лукавый.

 

- Так ведь разве ж это.... ну.... разве ж я и все другие.... ну... - она запнулась, не решаясь открыто произнести сказанное Лукавым слово.

 

- Ага! - без тени смущения кивнул Лукавый. - Оно и есть! Самое настоящее!

 

- Пошто ж ты нас так? - с обидой глядя, спросила грешница. - Отчего злой такой?

 

- Да какое там "злой"? - отмахнулся Лукавый. - Сами себя в ЭТО превращаете, когда готовы "ноги врось, абы жопа цела осталась"... - он брезгливо сплюнул в пепельницу, та зашипела.

 

Пока дописывал ведомость, грешница молча смотрела на него круглыми глазами. Наконец таки набралась в себе смелости и решилась спросить:

 

- Милый, аль хворь какая?

 

- Чего говоришь? – прослушав из-за писанины вопрос, мимоходом переспросил Лукавый.

 

- Хворь, говорю, может какая? – повторила она. - Ты ж только скажи, я ведь и пошептать могу…

 

Её взгляд скользнул вниз - туда, где нижнюю часть Лукавого закрывал письменный стол.

 

- Э-э-э… - Лукавый и сам настороженно покосился вниз. – Тебе что – пошептаться больше не с кем?

 

- Да я ж не для себя…. – начала заговваривать зубы грешница. - Я ж ведь для…

 

- Детка, там тебе не микрофон и не “телефон доверия”! – оборвал её Лукавый. – А хвори у меня никакой нет, не надейся! Скорее наоборот – панацея, - и он бережно поправил стоящую на столе фотку помощницы-демонессы.

 

- Ты только не таись, милый! Я ж ведь излечить могу всё, что пожелаешь!

 

- Вот же настырная! – фыркнул Лукавый.

 

Грешница смотрла с ожиданием.

 

- Я и вправду что угодно излечить могу… - совсем тихо, но клятвенно сказала она.

 

- Да? – фальшиво впечатлился Лукавый. - А слабо вот ЭТО излечить? – он вдруг вольготным движением отнял себе кисть руки.

 

В открывшихся ранах заревело жаркое пламя. Грешница взвизгнула. Лукавый захохотал.

 

- Лечи, чего трясёшься? – сказал он, перекрикивая рёв огня. – Или слишком горячее блюдо?

 

Он помахал перед ней своей оторванной рукой, словно паяльной лампой. Грешница в ужасе вжалась в кресло и зажмурилась.

 

- Ой, милый!! Ой, что ты?? Ой, что ж творится такое?? – не размыкая век, стонала она.

 

- Страшно, да? – ехидно спросил Лукавый. – Ладно таки, сам вылечусь…

 

Он приставил руку обратно – место стыка вмиг окутало огненное кольцо, приращивая и восстанавливая плоть.

 

- Чего не шептала-то, дура? – спросил Лукавый, когда всё закончилось. – Я вон видишь как замест тебя поврачевал? Почему не помогала? Обещала ведь!

 

- Милый! Милый! Я не то шептать умею!! Я другое... - начала было оправдываться грешница.

 

- Всё, хватит!! - оборвал её Лукавый. – Надоела! Пора тебя того…

 

Он начал писать. Грешница обреченно опустила голову и вдруг с ней начало происходить что-то странное – сперва она изменилась в лице, глаза перестали бегать, затем она прекратила дрожать и как-то совсем спокойно спросила:

 

- Отчего же сразу не загубили?

 

- Что? - поинтересовался Лукавый, отвлекаясь от ведомости на сменившую поведение грешницу.

 

- Отчего же сразу не загубили, а сюда привели? – без всхлипываний пояснила грешница. - Остальных всех сразу... Романа... Кармелину... Розу... В цепи, и на погибель... А меня? Пошто не в цепи? Пошто не с ними вместе?

 

- Да вот сам не знаю, зачем развёл здесь такую бюрократию... - вздохнул Лукавый. - Не та категория ты немного... Хотя вот теперь вижу, что мало чем отличаешься от тех уродцев...

 

- Пошто ты их так? - спросила грешница. - Отчего уродцы? Аль Кармелина не пригожа? А Роза?

 

- Дура, мне вообще до задницы ваши фасы, анфасы и профили, - отмахнулся Лукавый. - Я о другом - много шуму, мало дел. Даже если порой и колдует ваша шобла, то всё равно гниль при этом из неё прёт - Изеньке жопу лижут; на собеседованиях, вместо того чтобы на вопросы отвечать, крестить меня пытаются; некоторые даже не только крестят, но и плюются, бормоча при этом детсадовске заговоры и заклятия – мелочь, а неприятно. А в мироздании побираетесь аки блаженные-нищие-духом, именем моим порой ругаетесь, дурью всякой торгуете наркотической.....

 

- Милый, а дурь-то тут при чём? Разве тебе до неё дело какое? - внезапно поинтересовалась грешница.

 

- До нарколыг мне дела никакого, - мимоходом ответил Лукавый. - Зато есть дело то тех, кто может заслужить место на моём предприятии, но слишком медленно растёт из-за гнилого окружения. Но это не суть - о другом идёт речь...

 

Грешница молчала.

 

- Ворьё, кстати, ваше не шибко много пользы мне делает, - продолжал Лукавый. - Оно даже в диверсаны не годится - в Царствии его быстро раскусят...

 

- Милый, да разве ж мы воруем? - воскликнула грешница. - Да ни я, ни семья моя никогда.....

 

- Кому ты зубы заговариваешь, девочка?... - вздохнул Лукавый. - Семья твоя не ворует? Это какую имеешь ввиду - биологических родителей, или тех, что тебя выкрали?

 

- Что? - не поняла грешница.

 

- А то, что так до сих пор ты и не поняла, почему сидишь здесь передо мной... - покачал головой Лукавый.

 

Грешница не ответила, но взгляд стал вопрошающим.

 

- А сидишь ты здесь, потому что не родная у этих черножопиков... - сказал Лукавый, лениво потянувшись за сигарой.

 

- ЧТО??? - вскрикнула грешница.

 

- Спиздили тебя в детстве, - прикурив, пояснил Лукавый.

 

- НЕ ПРАВДА!!! ЛОЖЬ!!!!! - закричала грешница.

 

- Думай, что хочешь, - отмахнулся Лукавый, выпуская в её сторону кольцо дыма.

 

- НЕТ!!!! Я РОДНАЯ У МАМЫ И...... - она, не договорив, испуганно вскрикнула от того, что выросшее дымовое кольцо вдруг сомкнулось на её шее и сдавило, словно ошейник.

 

- Я в таких вещах не ошибаюсь, - покачал головой Лукавый, потянув за цепь, что внезапно выросла из ранее дымового, а ныне твёрдого и сковывающего шею грешницы кольца.

 

Грешница запричитала, а Лукавый всё так же лениво перетянул её к себе через весь стол. Лежавшие на столе бумаги и предметы даже не помялись, зато грешница успела о них поцарапаться.

 

- Милый, ты что? Милый, пощади! - молила она, а Лукавый неторопливо взял её за волосы и начал внимательно разглядывать черты лица, временами поворачивая её голову под разными углами.

 

- Нет... Ни я не мог ошибиться, ни те, кто тебя сюда определял... Не родственница ты своими чернозадым, - и он даже достал из стола зеркальце, подставив его грешнице под нос. - Что скажешь? Совсем-совсем не наводит на мысли?

 

- Пощади, милый... Молю - не так больно... Я ж и сама сейчас всё что скажешь... – просила она, начав пытаться снимать с себя лишнюю одежду.

 

- Бляха, опять за своё! Пшла вон! - ругнулся Лукавый, и, отпихнул грешницу, проводив её пинком до кресла.

 

Та заткнулась, затем кое-как поднялась и уселась на своё место. Пару секунд посидела тихо, но затем вдруг сорвалась на плач.

 

- Ох, надоело…. – вздохнул Лукавый. – Пора заканчивать с тобой, пара штрихов осталась… - он продолжил писать во всё ещё до конца не заполненной ведомости – судя по всему материал и вправду был не из мелких.

 

- Кто же тогда я? – вдруг всхлипнула грешница.

 

- Чего? – Лукавый в очередной раз удивился её неожиданной выходке.

 

- Кто я? – повторила грешница сквозь слёзы.

 

- Я ж тебе зеркало давал, - напомнил Лукавый. – Что, там разглядеть не успела?

 

Грешница отрицтельно качнула головой - в этот раз даже не пыталась придуриваться.

 

- Я ж ведь и раньше мыслила…. – начала она изливать душу. – Мыслила, что не родная….. Глаза ж у меня есть, видела, что не такая, как они все…. Только молчала, сказать им боялась…….

 

- Вот те раз! – присвистнул Лукавый. – А мне чего тогда тут парила?

 

- Думать себя по-иному заставляла! – ещё сильнее разрыдалась грешница. – Но как же это всё……. Опротивело….. Я ж ненавижу всё это  на самом деле….

 

- Хе-хе, а ведь правду сейчас говоришь! - Лукавый стряхнул с сигары пепел. – Вот за это можно и “по головке погладить”! - он шутливо шевельнул своими когтистыми пальцами, изображая что-то среднее между ласковым поглаживанием по головке и методичной трипанацией черепа.

 

Грешница же продолжала лить слёзы, но затем посмотрела с изумлением – этот сидящий напротив неё монстр действительно определил, что теперь она говорит правду.

 

- Да-да, ты не думай, я не лох, - кивнул Лукавый. – Чётко знаю, когда врут, а когда нет, - он вновь затянулся сигарой. - Вот только не всем из вас это понятно, и начинаете мне тут… - не договорив, он затянулся ещё сильнее.

 

Пока курил, грешница не знала что сказать. Ей почему-то захотелось быть во всем послушной, но теперь уже не для спасения своей шкуры. А для другого – хотелось ЗНАТЬ. И она вновь спросила:

 

- Так кто ж я всё же, коль не родная я им?

 

- Теперь ты как раз то, что ты есть, – пыхтя сигарным дымом ответил Лукавый. – Снова зеркальце глянуть хочешь? На! – он протянул ей зеркальце.

 

- Не надо…. – покачала она головой.

 

- Тогда в чём проблема? – поинтересовался Лукавый.

 

- Если б меня не…. Не выкрали, то….. кем бы я?

 

- Ну-у, этого мы с тобой никогда не узнаем…. Сам ведь домыслы строил недавно…..

 

Грешница опустила голову.

 

- Хотя, скажу тебе честно – мне самому тоже любопытно, - продолжил Лукавый.

 

Грешница подняла на него взгляд.

 

- Да-да, без шуток, - Лукавый кивнул. – Ты, небось, думаешь, что я тебя точно таким же отбросом считаю, как и все те... ну… - он прищёлкнул пальцами, подбирая слово. – Короче говоря, как все те “ромалы” твои. В общем, понятно, да?

 

Грешница смотрела молча.

 

- Нет, ты это, конечно, правильно думаешь – ещё как считаю! – быстро поставил перед фактом Лукавый. – Но всё же – есть между ними и тобой ма-а-ахонькая разница, - Лукавый сблизил кончики указательного и большого когтей, имитируя ими нечно предельно мелкое. – Эдакая малюсенькая, но все же разница.

 

- Да? – растерянно обронила грешница, взгляд её стал щенячьим.

 

- Да, - почти ласково кивнул ей Лукавый. – Ведь если подумать – что от тебя в самом начале зависело? А нихрена… Выкрали – это раз, - он стал загибать свои когтистые пальцы. – Ограниченый круг общения – это два. Информационный вакуум – три…. Ну, че ты пялишься, как баран на новые ворота? – удивился он, увидев реакцию грешницы.

 

А та и вправду сейчас смотрела на действия Лукавого уже не щенячьим, а ошалевшим бараньим взглядом – явно не понимала ни одного заумного слова.

 

- Я… Ой, что ж это… - она никак не могла собраться с мыслями.

 

- Ну вот, а ещё говорят, что это только вы можете заболтать кого угодно, - усмехнулся Лукавый. – Всё, приходи уже в себя, - он похлопал в ладощи почти пред самым носом грешницы.

 

- Ой, не надо!! – вскрикнула та, испуганно отпрянув.

 

- Дура, я ж ничего с тобой не делаю, - фыркнул Лукавый. – Экая пуганая стала! Перестарался видимо…

 

Грешница слегка успокоилась, но продолжала поглядывать с опаской.

 

- На чём я там остановился? – хотел было продолжить он, но тут же передумал: - Хотя ладно – ты и так ни слова не поняла, посему без толку…

 

- Милый, да ежели б я могла – я бы всё чего не скажешь бы запомнила… - начала было она.

 

- Остынь уже, верю, - брезгливо отмахнулся Лукавый. – Не в этом дело. Я ведь и понятней пояснить могу, но сути не изменит.

 

- Да-да! Ты ж скажи по-понятному! Я ж тогда постараюсь… - закивала грешница.

 

- “По-понятному”, - передразнил её Лукавый, - будет так:  выкрали тебя – это раз. Никого кроме своего табора в детсве не знала – это два. Учили тебя не тому, чему тех, кого не выкрали – это три. Да и сама, если бы и хотела, то подучиться бы не могла. Ну, в общем, теперь понятно да?

 

Грешница помолчала, в потом вдруг слабо кивнула.

 

- Так-то, - тоже кивнул в ответ Лукавый. – А из этого имеем что?

 

- Что? – растерянно повторила грешница.

 

- А имеем любопытный случай, - Лукавый закурил ещё одну сигару. – Имеем индивида, личность которого искажёна ввиду форс-мажорных остоятельств….

 

Грещница вновь ничего не поняла.

 

- Ах да, для тупых пояснить надо, - без всякого стыда обронил Лукавый. – Ну так поясняю – не та ты стала, что могла бы быть из-за нехорошего случая. Теперь понятно, черноокая?

 

Он уже давно заметил, что глаза у грешницы были не чёрными, а голубыми. Но “черноокой” обозвал шутки ради – слишком уж напоминала она своим поведением тех людей, в кругу которых выросла.

 

- Теперь… да… - снова слегка потормозив, ответила грешница, и, ещё ниже склонив голову,  добавила: – Вы простите, что я не сразу всё понимаю….

 

- Чего это ты меня на “вы” называть стала? – удивился Лукавый. - Из тебя ведь до сей поры говно всякое пёрло типа “милого” и “брилиантового”. Разве нет?

 

Грешница и сама как-то растерялась.

 

- Я…. не знаю… - ответила она. – Само как-то….

 

- Само? – иронично усмехнулся Лукавый.

 

- Да и потом… - она вздохнула и потёрла лицо ладонями. – Как голова уже болит от всего этого! Надоело притворяться... - на последнем слове голос её дрогнул, но она урежлала себя в руках. – Достали все эти “брилиантовые”, "милые", “красивые”… Ходят вокруг эти “брилиантовые” - глаза б их не видели… Но видом не показывай – говори, как тебя учили…. Называй “брилиантовым” каждого, если даже и “дерьмовый” он на самом деле… Иначе доверия к тебе не будет… А не будет доверия – в кошелёк его не залезешь…. Денег не добудешь, и синяков прибавится... Приходится ласкать словами… НАДОЕЛО!!! – теперь она уже не могла больше удержаться – вновь заплакала.

 

- Это каких-таких синяков? - поинтересовался Лукавый.

 

Грешница покачала головой, и медленно убрала часть одежды. Лукавый с любопытством оглядел открывшиеся взгляду рубцы, что зияли у женщины на спине и на плечах.

 

- Я ж тебя вроде только один раз тогда в тире… - Лукавый вспомнил случай когда ему пришлось хорошенько стегнуть грешницу хвостом.

 

- Это не вы…. Это… – она замолчала из-за очевидно выросшего в горле кома.

 

- Муж? – поинтересовался Лукавый.

 

Грешница слабо кивнула.

 

- Да, славно владеет плёточкой, хоть "хентай-садомазо" с вас срисовывай... - отметил Лукавый. – И это что – из-за того, что мало домой бабла приносишь?

 

Вместо ответа грешница быстро заморгала, пытаясь сбить слёзы.

 

- Забавные у вас нравы, - сказал Лукавый, ковырнув пепельницу и обнаружив там кусок поизноившейся после "дартс" Иисусовой фотограффии. - И что - ты тоже его так пиздишь, когда мало денег домой приносит?

 

- Кто приносит? - не поняла грешница.

 

- Ну, муж твой, кто же ещё, - пояснил Лукавый.

 

- Он не приносит, - в её глазах появилось недоумение.

 

- Так плохо работает? - усмехнулся Лукавый.

 

- Он не работает, - ответила грешница. - Деньги домой должна приносить жена. У нас так принято...

 

- Да? - фальшиво удивился Лукавый, одновременно погрузив кончик тлеющей сигары в Иисусов глаз на фотограффии. - Это ему "за вредность" не положено работать? Так устаёт жену свою лупасить, что на отдых времени не хватает?

 

Грешница вновь опустила голову.

 

- У нас так принято... - опять повторила она, но голос дрожал.

 

- А чего ж тогда выходила вообще замуж? – спросил Лукавый, пытаясь вытащить из прожжённой в фотограффии дыры застрявшую там сигару. - Любовь-морковь, чтоли? Или обещал прописать в своей кибидке?

 

Грешница молчала.

 

- Тоже "так принято"? - сам угадал Лукавый.

 

Грешница кивнула.

 

- Да и разве ж по другому можно? – тихо спросила она. – Все вокруг выходят, а коли я не буду, то что подумают? – она замолчала, пытаясь уже не плакать, а сглотнуть ком. – Да и не так это полхо у меня… У Кармелины вон ещё хуже. Однажды муж её….

 

- Да на кой хер мне твоя “Кармелина”? - фыркнул Лукавый, всё ещё манипулируя сигарой и нанизанной на неё фоткой Иисуса. – На Кармелину твою отдельной ведомости не заведено. Я тебя о другом спрашиваю – какую ценность для самки представляет самец, который сам не работет, а живёт за счёт этой самки?

 

- Что? – не сразу сообразила грешница.

 

- Бля, даже здесь ты выпендриваешься! - эту фразу Лукавый адресовал изображённому на фотографии Иисусу, а затем прижал его когтем и силой стянул с сигары. - Ладно, не важно, - тут же отмахнулся он рукой в сторону грешницы, решив, что ничего путного всё равно не услышит. – Надоело все эти полёты разбирать. Ты меня совсем с толку сбила... Знай наших, жидёнок! - последнее восклицание он тоже адресовал фотографии, небрежно стряхнув на лицо назаретянина пепел.

 

Грешница сидела с опущенным взглядом.

 

- Короче говоря, всё с тобой ясно, сказал ей Лукавый.  - Дерьмовая твоя ситуация! Влипла основательно к своим "родственничкам"!

 

Грешница вновь заморгала, перебивая слёзы.

 

- Но знаешь, - сказал вдруг он. – От всех этих баек любопытно мне стало. Даже опыт провести бы с тобой не отказался.

 

Грешница опять подняла на него испуганный взгляд.

 

- Чего испугалась? Думаешь, что к доктору Менгеле отправлю? – усмехнулся Лукавый. – Ну, здесь можешь не бояться – у Йозефа сейчас и без тебя дел хватает – настоятельно просил по мелочам не беспокоить. Суть опыта состоит в другом…

 

Она молчала и ждала продолжения.

 

- Опыт будет называться “вторичная переработка”, - сказал Лукавый. – слышала когда-нибудь о таком?

 

Грешница пожала плечами.

 

- Ну, как бы это тебе пояснить, - он постучал двумя когтями по столу. – Есть у нас, скажем, мусор… Ну вот как ты, например, - он небрежно указал в её сторону сигарой. – Часть этого мусора можно сразу на уничтожение. А часть можно ещё как-то использовать, если обработать соответствующе…

 

Грешница внимательно слушала.

 

- Тебя я, к примеру, в расход собирался оформить, ибо нахрен ты здесь не нужна… - продолжал Лукавый. - Но раз уж пиздеть перестала и ситуацию имеешь любопытную, то можно опробовать одну нашу старую “игрушку”.

 

- Игрушку? – не поняла грешница.

 

- Да, - кивнул Лукавый. - Есть у нас в техническом отделе одна забавная вещица – “Колесо Сансары” называется. Раньше мы это колёсико использовали часто – не такое, как теперь, говно сюда поступало.  Если по качеству кто-то из усопших не совсем нам соответствовал, то можно было его по ещё раз в Мироздание переотправить. Потом Колёсико заглохло…

 

- Почему? – спросила грешница.

 

- Да просто всё больше и больше материала некачественного приходило… - ответил Лукавый. – Для “вторичной переработки” не годились – сразу в топку их направляли… Из-за этого Колесу пришлось работать на холостых оборотах… А это, знаешь ли, вредно.

 

Грешница внимательно слушала.

 

- Когда заглохно, то я вначале даже махнуть рукой на этой хотел… - продолжал рассказывать Лукавый. – Но потом пришлось таки изменить мнение. А всё из-за чего? Затесался к нам один чудила, который вроде бы и с головой - не такой уж и дурак с виду, как мне сразу показалось… Поговорили с ним здесь по душам, - Лукавый указал на кресло грешницы. – Даже язык нашли общий….. Но всё ж…. – Лукавый покачал головой. – Глупым он в итоге оказался…. Хотя и “Прогрессором” себя называл. Оправдывался потом – “в шутку, мол, это я”…. – Лукавый вздохнул.

 

Грешница слушала.

 

- В общем, так ему самой малости ума и не хватило, - подытожил Лукавый. – Хотя я даже глаза прикрыть на это решил. Но чудак сам себя того-самого…. Кремировал…

 

- Сам? – осторожно спросила грешница, в которой теперь совсем уж и не узнать было ту прежнюю болтуху.

 

- Ну, не совсем уж и сам, - сказал Лукавый. – Помогли, конечно. Самого себя “откачегарить” сложно. Но факт в том, что настаивал на топке и не хотел продолжать своё существование… Деток своих он, видите ли, пожалел… Тьфу! – Лукавый сплюнул в пепельницу. – Распиздяев и нарколыг начинающих… “Прогрессор”, блин…

 

- Может он их просто любил? – всё так же осторожно, но уже без прежнего страха спросила грешница.

 

Глаза её стали глубокими и задумчивыми.

 

- Да не “может”, а скорее всего так оно и есть… - фыркнул Лукавый. - Поэтому и говорю – ума у него не хватало…

 

- Так разве любить это плохо? – тихо спросила грешница, посмотрев Лукавому в глаза.

 

- Не всегда поощряю! – холодно ответил Лукавый. – Любить надо за дело, а не за безделье.

 

- Но ведь это его дети, - слегка склонив голову на бок, сказала грешница.

 

- Ну да – дети, - кивнул Лукавый. - Никто и не говорил, что внуки.

 

- Да нет, как же вы не понимаете… - начала было она. - Дети - это ведь для человека самое…

 

- Для человека может и да, - перебил Лукавый. – Но у моих сотрудников иная степень квалификации. Но вернёмся таки к теме - на чём я остановился, когда про Колесо Сансары рассказывал? – стал вспоминать Лукавый.

 

- На том, что был был там ещё какой-то “профессор”? – попыталась помочь грешница.

 

- А! Точно! Только не “профессор”, а “Прогрессор”, - поправил Лукавый. – Короче говоря, не хватило ума этому “прогрессору” – он сам себя и сжёг. Бывает… И вот тогда-то я очень сильно пожалел, что Колесо в тот момент было неисправно. А так вместо топки попробовал бы я его на “вторичную переработку” убедить – того гляди, ничуть не хуже бы экземпляр получился… А может быть даже и лучше…

 

Грешница слушала.

 

- Приказал я потом это колёсико починить, - сказал Лукавый. – Теперь опять работает.

 

В глазах грешницы мелькнула толика понимания.

 

- Короче говоря, - сказал Луквый, - хоть ты на первый взгляд и отброс, но не  факт, что полный - ограничена была свобода действия, в отличие от разных там "Кукол" и "Магдален"... А раз уж налажено Колесо Сансары, то можно и перепроверить, что из тебя выйдет...

 

- Вы и вправду хотите меня пожалеть? - не веря происходящему спросила грешница.

 

- Дура, при чём тут жалость? - фыркнул Лукавый. - Я говорю о научном эксперименте! Хочу сравнить два конечных продукта, полученных посредствам разных причинно-следственных связей. И при возможности высчитаю соотношение волевых потенциалов "тебя-ненышней" и "тебя-переродившейся".  Правда, если разница будет невелика - отправлю потом в топку.

 

- Простите... - грешница виновато опустила глаза. - Я.... слов ваших не понимаю...

 

- Не важно, - махнул рукой Лукавый. – Считай, что я из праздного любопытства вторую жизнь тебе даю. По теории вероятности второй раз стыбзить тебя не должны во младенчестве.

 

Её губы задрожали, она снова заморгала, пытаясь сбить подступающие слёзы.

 

- Да, и вот этого, - Лукавый указал на слёзы дымящейся сигарой, - чтобы в следующей жизни у тебя не было! Не люблю сопливых!

 

- Я... я постараюсь... - шмыгая носом, грешница попыталась ладонями стереть побежавшую по щекам влагу. - Я обещаю, я постараюсь....

 

- Значит так, - запустив, что-то печатать на принтере, Лукавый показал грешнице заполненную ведомость, - здесь я написал твой приговор. Но не поставил печать и подпись, - он взял с принтера только что отпечатавшийся бланк. - А это будет приказ об отсрочке и возможном пересмотре дела, - он положил его поверх ведомости. - Сейчас ещё разрешение на реинкарнацию выпишу. В принципе, уже можешь отправляться к Колёсику - пока дойдёшь, я как раз его туда по факсу перешлю.

 

Грешница не верила своему счатью. Лукавый вызвал конвоиров.

 

- К Колесу Сансары, - сказал он им, кивнув на грешницу. - И понежнее там с ней - мы тут поговорили, и она хорошо вести себя обещала.

 

- Спасибо вам!!! - восклицала счастливая грешница, когда её уводили. - СПАСИБО!!!

 

- Нахер боженьку! - отмахнулся на её благодарность Лукавый.

 

Затем он сладко потянулся, разминая затёкшие от сидения кости, и заказал себе горячей магмы.

 

- Очи чёрные, очи страстные… - напевая себе под нос, он взял в руки разрешающий реинкарнацию бланк. - Очи жгучие, и прекрас.... Тьфу ты, напридумывают же креативов, людишки!

 

Он пошарил по столу, разыскивая свой золотой "паркер" - бланк надо было запомнить.

 

- Как люблю я вас... - пропел он дальше. - Как боюсь я, вас... Знать увиде... Изя ты, мою ручку видел? - он строго посмотрел на истрёпанную Иисусову фотограффию в пепельнице. - Колись давай, жидовская морда!

 

Фотограффия молчала, а Лукавый уже перевёл взгляд туда, где сидела грешница.

 

- Ах-х-х, ты бля-я-ять!... - растягивая слова, злобно прошипел он, а затем  стукнул по кнопнке связи и громко рявкнул: - ВЕРНУТЬ!!!!

 

Грешницу вернули быстро. В глазах её были страх и мольба. Она то и дело подгибала ноги, очевидно желая рухнуть на колени, но рогатые конвоиры крепко держали её в полный рост. Повертев в руках возвращённый "паркер", Лукавый посмотрел на грешницу немигающим взглядом и совсем уж спокойно спросил: - Ты хоть сама-то ответить сможешь, для чего тебе он понадобился ЗДЕСЬ?

 

- Милый, прости... - начала грешница своим прежним говором. - Милый, я не нарочно... Я ж ведь...

 

- Значит снова "милый"? - мрачно спросил Лукавый. - "Красивый", "брилиантовый", "сердечный", да?

 

- Прости...те... Простите... Я случайно... - исправилась грешница, совладав со своим на автомате включившимся в защитных целях говором. - Я не хотела!! Само собой как-то вышло!! Я больше не буду!! КЛЯНУСЬ ВАМ!!! - она зарыдала. - КЛЯНУСЬ!!! Не хотела я, оно всё по привычке!!!

 

- Клептомания? - холодно поинтересовался Лукавый.

 

- Я клянусь!!! - рыдала грешница. - Само собой вышло!!! С умыслом я бы и в жизни зла вам теперь не пожелала бы!! Вы ведь меня....пожалели.... Жизнь вторую хотели дать..... Вы добрый, я ведь знаю!!....

 

- Ох, дура... - вздохнул Лукавый, и, взяв в руки бланк "о реинкарнации", стал медленно рвать его пополам.

 

- Не надо!! Не надо, молю!!! - желая бухнуться на колени, удерживаемая конвоирами грешница и вовсе теперь поджала под себя ноги, уподобившись курице на насесте.

 

- Клептомания - это некстати... - покачал головой Лукавый, продолжая разрывать бланк. - Это хоть и лечится, но обязательно проивится и нагадит в следующей твоей жизни... Да-да, очень некстати...

 

- Это ведь тоже не я виновата... - рыдала грешница. - Не вся - всё ОНИ!!! - было ясно, что говорит она про своих "родственничков". - ОНИ УЧИЛИ МЕНЯ ВСЮ ЖИЗНЬ!!! ОНИ ВЫКРАЛИ И ВОРОВАТЬ УЧИЛИ!!!!

 

- Да понял я, понял, - кивнул Лукавый. - Но сути не меняет...  Заведомо испоганена твоя следующая жизнь... Опыт нецелесообразен…

 

- Но не по моей вине ведь!!! - вскрикнула грешница.

 

- Да какая разница по чьей? - удивлённо фыркнул Лукавый. - Смысла тебя "оживлять" всё равно нет.

 

- Есть!!! - надрывалась грешница. - Поймите - для меня это ВАЖНО!!!

 

- А для меня уже нет, - покачал головой Лукавый. - Дело можно закрывать...

 

Он выбросил порванный бланк в мусорное ведро - там сразу вспыхнуло пламя - затем подписал ведомость и поставил печать.

 

- Почему? - плакала грешница. - Почему, вы ведь обещали...

 

- Я обещал проверить, представляешь ли ты их себя хоть что-то… - сказал Лукавый. – Проверил… Некоторые вещи нельзя искоренить целиком и полностью.

 

- Не моя вина… не моя… - продолжала тупо всхлипывать грешница.

 

- Не твоя, не твоя, - кивнул Лукавый. – Просто не доглядели тебя в своё время....

 

- А почему же вы позволили? - вдруг спросила грешница.

 

- Что? - удивился Лукавый.

 

- Почему позволили им меня выкрасть?

 

- Я что - должен вам в Мироздании сопли вытирать? - ещё больше удивился Лукавый. - Это вы уж сами там разбирайтесь и меры принимайте. А у меня и здесь дел хватает. Каждому своё, как любит говаривать один мой толковый сотрудник. 

 

Грешница продолжала плакать, а Лукавый нажал кнопку связи и сказал в микрофон:

 

 

- Аграил, ты до сих пор в тире? Готовься - сейчас тебе приведут ещё одну мишень!

 

 

AleX KAiNiT

 

 

 

К оглавлению | На главную страницу